— Безумец, жалкий маляр, несчастный школьник, влюбленный в краски! Перед тобой проходят люди, а ты только и видишь, что лягушечьи глаза — как повернулся твой язык, чтобы сказать это? О, если бы хоть раз ты заглянул в человеческую душу! Какие сокровища нежности, любви, кроткой веры,
святого смирения открыл бы ты там. И тебе, дерзкому, показалось бы, что ты вошел в храм — светлый, сияющий огнями храм. Но не мечите бисера перед свиньями, — сказано про таких, как ты.
Неточные совпадения
Сейчас беги, вызови его на дуэль…» Так я ее тогда в монастырь для
смирения возил, отцы
святые ее отчитывали.
Под конец жизни Гюисманс покорно и смиренно нес непосильную тяжесть своих болезней, и его пленило в
святой Лидвине это
смирение перед болезнями, это мистическое упоение болезнями.
На
Святых горах купец один — знаменитый путешественник, описывающий хождения свои по
святым местам в духовных журналах, — проповедовал народу страннему
смирение, терпение и кротость.
— Какое же, — говорю, —
святой человек, мое
смирение? — ты смирен, а мое что за
смирение в суете!
Читали на ней «Печерский патерик», сказания о жизни
святых, об их молитвенных подвигах, о
смирении, самоотвержении и полной покорности воле Божией…
— И к слову не моги поминать о владыке, разве только прославляя
святую его жизнь, ангельскую кротость, душевное
смирение, неумытное правосудие и иные многие архипастырские добродетели…
«Мечтаю видеть и как будто уже вижу ясно наше грядущее, — говорит все тот же
святой старец. — Ибо будет так, что даже самый развращенный богач наш кончит тем, что устыдится богатства своего перед бедным, а бедный, видя
смирение его, поймет (что поймет?!) и уступит ему, с радостью и лаской ответит на благолепный стыд его. Верьте, что кончится сим, на то идет».
— Ревность по Богу и желание
святой иноческой жизни похвальны; только для этого одного желания мало: надобно иметь твердую решимость, чтобы отказаться от всех прелестей суетной мирской жизни и посвятить всего себя строгому воздержанию,
смирению и молитве — первым и главным добродетелям инока.
«Бог должен стать человеком, человек — Богом, небо должно стать единым с землей, земля должна стать небом» [См. там же, т. IV. «De Signatura Rerum», с. 374.]. «Адам был создан Словом Божьим, но пал из Божьего Слова Любви в Божье Слово Гнева: тогда из благости снова разбудил Бог свое возлюбленное Слово глубочайшего
смирения, любви и милосердия в Адамовом образе гнева и ввел великое сущее (ens) любви в сущее (ens) разбуженного гнева и преобразил во Христе гневного Адама в
святого» [См. там же, т. V. «Mysterium magnum», с. 133–134.]. «Так Христос стал Богочеловеком, а Адам и Авраам во Христе стал Богочеловеком...
Святые отцы [Св. Макарий Египетский говорит: «Как при возделывании виноградника все попечение прилагается для того, чтобы насладиться плодами; а как скоро не оказывается плодов любви, мира, радости,
смирения и прочих исчисленных Апостолом добродетелей, то напрасен подвиг девства, и труд молитвы, псалмопения, поста, бдения оказывается ни к чему не служащим; потому что душевные и телесные сии труды должны быть совершаемы в надежде духовных плодов.
Это сознание и есть подлинное религиозное
смирение, большее
смирение, чем полные гордости и самомнения слова о
святой Руси или об интернационально-социалистической Руси.